Эффект Моцарта
О пользе классической музыки для детей рассказал дирижер днепропетровской филармонии.
Психологи, ученые, медики со всего мира рекомендуют родителям с раннего детства включать музыку Моцарта для их детей. Ведь он стал композитором уже в возрасте 4-х лет, что привнесло в его музыку чистое детское восприятие, которое подсознательно чувствуют маленькие почитатели его творчества. Считается, что классическая музыка положительно влияет на развитие головного мозга. У взрослых нейронные связи в мозге уже сформированы, и влияние это будет кратковременным. А вот ребенок, увлеченный классикой, имеет все шансы вырасти гением – как и сам Моцарт.
Уже несколько лет в Днепропетровске проводят концерты классической музыки для детей. Детский абонемент в филармонии действует год. Концерты – по воскресеньям. На первый, в одиннадцать, послушать оркестр собираются воспитанники и преподаватели музыкальных школ. Второй, в половину первого, посещают родители с юными ценителями классики. Об особенностях работы с детьми и о своей редкой профессии рассказал дирижер оркестра Иван Чередниченко.
– Расскажите, как подбираете музыку для детских концертов. Это адаптированные произведения?
– Во-первых, детской музыки очень мало. Есть «Детский альбом» Чайковского, «Петя и волк» Прокофьева, «Путеводитель по оркестру» Бриттена и некоторые другие произведения. Во-вторых, программа «Детский симфонический абонемент» работает уже несколько лет, и репертуар каждый год надо менять и расширять. В-третьих, ученики музыкальных школ приходят к нам уже подготовленными. Иногда я советуюсь с преподавателями этих школ: что бы им хотелось услышать, что есть в программе, что еще нужно знать?
– Какие композиторы в репертуаре?
– Спектр очень широкий. Последний концерт – «Истории севера». Это музыка Мендельсона, который неоднократно бывал в Шотландии и вообще на Севере, произведения финского композитора Сибелиуса, увертюра «Манфред» Шумана, «Пер Гюнт» норвежского композитора Грига. Последнее произведение – очень яркое и красочное и не требует сильной музыкальной подготовки для ребенка. Поэтому дети его воспринимают на «ура».
– С какого возраста приходят на концерты?
– Начиная от грудничков...
– А не мешают работать?
– Бывает, конечно. Мы ставили сказку «Аладдин» – собрание восточной музыки. Было несколько страшных моментов, на которых дети в зале плакали.
– Оркестр не сбивал детский плач?
– Мы приучены работать в любых условиях. Кроме того, для детей иногда играть проще, чем вечерние концерты для взрослых. Дети воспринимают музыку с открытым сердцем. Они еще маленькие и не знают, что такое популярная музыка. У них еще не сложились вкусы. Зачастую и аплодируют они больше.
– Есть ли обсуждение с детьми после концерта?
– Официально – нет. Но бывает, дети подходят, что-то спрашивают и просят сфотографироваться.
– Почему, на ваш взгляд, нужно приучать ребенка к классической музыке?
– Академическая музыка требует работы над собой, определенных умственных усилий. Человеку намного проще прийти домой, включить «унца-унца», расслабиться. Ведь эстрадная музыка апеллирует к самым простым человеческим рефлексам – ритму. Поэтому она сразу приедается, застревает в голове.
– В каком возрасте вы сами начали заниматься музыкой?
– Очень рано, в 4 года. Отец работал директором в музыкальном обществе, в советское время возил артистов на гастроли по Украине. Причем, он не хотел, чтобы я был музыкантом, ведь знал, что это сложная жизнь – особенно на постсоветском пространстве. Но классическую музыку любит мама. Еще беременной она постоянно слушала Чайковского. Теперь это мой любимый композитор.
– Вы же и сами играете на музыкальных инструментах?
– Как дирижер я обязан играть на фортепиано. Есть моменты в партитуре, которые нельзя услышать внутренним слухом. С четырех лет я хотел играть на флейте, но в начале девяностых она была родителям не по карману. Поэтому мне дали старый военный аккордеон, на котором я и занимался практически всю жизнь. Уже в училище понял, что хочу заниматься дирижированием.
– А что вы заканчивали?
– Киевское музыкальное училище Глиера, потом Национальный педагогический университет им. Драгоманова. Позже – Киевскую академию музыки, уже как дирижер. Лет пять назад главный дирижер днепропетровской филармонии Наталия Пономарчук не могла постоянно репетировать с оркестром. Обзвонили многих дирижеров, но ни у кого не получалось приехать и подготовить оркестр. Предложили мне. Я поработал три дня, а через несколько недель мне предложили концерт. Так я и остался. На тот момент я учился на третьем курсе консерватории.
– Вам всего двадцать восемь лет. Можно ли сказать, что вы один из самых молодых в Украине дирижеров?
– Вряд ли. Я знаю многих ребят, которые еще, будучи студентами, работали дирижерами. Я тоже начал практиковать в 23 года. По европейским меркам это поздно. Там начинают свое обучение и карьеру в 17-18 лет. А у нас с советских времен вся система построена так, что будущий дирижер должен был окончить музыкальную школу, музыкальное училище и консерваторию по всему инструменту. Только после мог поступать на оперно-симфоническое дирижирование. Этот факультет всегда был как второе высшее образование. По-другому документы не принимали. Как раз когда я поступал, приняли постановление про то, что второе высшее может быть только платным. Поэтому на оперно-симфоническое дирижирование начали набирать с училищными дипломами младшего специалиста. Успел одним из первых. Дирижер – вообще штучный товар (смеется). У нас на курсе было три человека. В год в Украине разные вузы выпускают всего до 10 дирижеров. Но не все трудоустраиваются. Слишком высока конкуренция.
– Но ведь вы были самым юным участником конкурса им. Евгения Светланова в Париже…
– Так получилось. Да и у меня за плечами не только Париж. Много других конкурсов. Но это счастливое стечение обстоятельств – попасть туда, на одно из топовых событий в мировой музыке. Я отправил заявку и забыл, ведь знал, что на такой конкурс сложно пробиться. Интересно даже поехать поучиться у ребят более опытных. Ведь в Европе дирижеры имеют доступ ко всем концертам, следят за работой маститых дирижеров.
– Кто из дирижеров с мировым именем – пример для вас?
– Я не могу назвать одно имя. У каждого есть свои методы работы, мануальная техника, видение партитуры. Особо выделил бы Карлоса Клайбера, Саймона Раттла. Эти дирижеры близки мне по духу.
– С какими оркестрами мечтаете поработать?
– Конечно, Берлинская филармония – это легенда. Один из лучших оркестров мира. Не могу не вспомнить Лейпцигский Гевандхауз, Лос-Анджелесскую филармонию, оркестр Филадельфия.
– Почему вы выбрали профессию дирижера, а не музыканта?
– Никакой инструмент не имеет столько репертуарных возможностей, как оркестр. Играя на аккордеоне, я не мог прикоснуться к таким вещам, как шесть симфоний Чайковского, музыка Маляра, Рахманинова. Кроме того, я не могу играть на профессиональном уровне. У меня был сложный перелом пальца.
– Что самое сложное в вашей работе?
– Оркестр – это живой организм. И для того, чтобы он звучал, все его музыканты должны принять концепцию, которую предлагает им дирижер. Естественно, люди будут сопротивляться. Никто не любит принуждение. Поэтому нужно находить к каждому подход, предлагать людям варианты и принимать их идеи.
– Какие отношения сложились у вас с главным дирижером Наталией Пономарчук?
– Мы оба учились у одного профессора, в одном классе. Еще тогда у нас сложились прекрасные отношения. Кстати, именно этот профессор и порекомендовал меня для работы в днепропетровской филармонии. У нас совершенно разные позиции. Я отвечаю за музыкальный материал, Наталия Борисовна – и главный дирижер, и художественный руководитель. На нее взваливают и административные обязанности. Ей намного сложнее.
– Как вы настраиваетесь, когда выходите выступать на сцену?
– Обычно, когда дирижер выходит на сцену, уже все отрепетировано и готово. Поэтому в настрое я не нуждаюсь. Я получаю колоссальное удовольствие на сцене. Как можно настраиваться перед удовольствием?
– Есть ли у вас какие-то приметы для выступлений?
– Перед выступлением надеваю всегда одни и те же запонки.
– Многие оркестры сейчас выступают совместно с эстрадными исполнителями. Практикуете ли вы подобное?
– Я против таких выступлений. Ведь это академический оркестр, который нацелен на определенный репертуар. Они могут сыграть эстрадную музыку – это несложно, но будет тяжело психологически. Например, у нас в программе есть музыка из кинофильмов 20 века и начала 21 века: «Пираты Карибского моря», «Звездные войны», «Гарри Поттер» и т.д. И хотя эта программа пользуется популярностью, репетировать ее довольно сложно. Музыка очень громкая. Начинает болеть голова. Очень много ударных. Этот процесс – на пределе возможностей, как человеческих, так и инструментальных.
Автор Алена Дрыга, фото из архива Ивана Чередниченко