«Я мечтала о двух вещах, чтобы не стреляли и принять горячий душ перед смертью» - журналистка, вырвавшаяся из Мариуполя

Более двадцати дней продолжалась блокада Мариуполя. Сотни тысяч людей прятались в подвалах и бомбоубежищах без еды, воды и необходимого. К счастью, из города начали выпускать людей. Среди вырвавшихся из ада - журналистка Надежда Сухорукова, передает Днепровская панорама.

Надежда Сухорукова – собственный корреспондент телеканала Дом/UATV. Ее коллега из Днепра Наталья Гусак рассказала, что связи с ней не было больше недели.

Вчера Надежда уже была на безопасной территории и на своей странице в ФБ опубликовала пост, в котором написала о ужасах, которым рашисты подвергли десятки тысяч людей.

«Я жива и теперь буду жить долго, - пишет она. - А мой город умирает мучительной смертью. Двадцать дней я умирала вместе с ним. Я была в аду. Я не герой, я обычный человек и мне было страшно умирать. Последние три дня по моему городу лупили каждую минуту. Без перерыва. От гула самолётов внутри меня все леденело. В нашем подвале молились все и просили, чтобы бомба пролетела мимо. Когда содрогалась земля мы выдыхали. Но мимо это не значит в никуда. Мимо - это значит не в нас. Знаете, как это, когда в подвале всегда темно и горит тусклая свечка, а ты не уверен день сейчас или ночь? Когда, чтобы выйти из подъезда, нужно иметь особенное мужество. И ты кидаешься к каждому кто вернулся снаружи с вопросом, какие там новости?»

Новости в основном были о том, какой еще дом разбомбили. А еще о трупах, которые никто не вывозит.

«Погибшие лежат в подъездах, на балконах, во дворах. И тебе ни капельки ни страшно. Потому что самый большой страх - это ночные обстрелы. Знаете, на что похожи ночные обстрелы? На смерть, которая вытягивает из тебя все жилы. Ночью нельзя спать. Потому что снятся мирные сны. Ты выныриваешь из них и погружаешься в кошмар. Сначала идут звуки. Металлические мерзкие звуки, как будто кто-то поворачивает огромный циркуль и измеряет расстояние до твоего убежища. Чтобы поточнее ударить. Потом и летит снаряд. Ты слышишь, как огромный молоток колотит по железной крыше и затем страшный скрежет, как будто огромным ножом разрезали землю, или громадный железный великан идёт в кованых сапогах по твоей земле и наступает ногам на дома, деревья, людей. Ты сидишь и понимаешь, что не можешь даже двигаться. Ты не можешь убежать, нет смысла кричать, нет смысла прятаться. Он все равно найдет тебя, если захочет. А потом наступает тишина. Она мертвая. В это время мы ждём, что же ещё прилетит. И если появляются новые звуки - цепенеем. Потому что не понимаем, что они означают. Какую смерть: быструю или страшную и мучительную?»

Надежда считает, что за несколько недель рашисты испытали на мариупольцах все виды оружия.

«К процессу убийства они подходят творчески и разнообразно, - пишет она. - Хочется стать горошинкой и закатиться в щели подвала. Может быть так есть шанс выжить? Я научилась жить без света, газа, электричества. Есть не хотелось, воду старалась пить экономно. Потому что даже подумать было страшно, что нужно выйти за водой наружу. Ее привозили обыкновенные люди и раздавали бесплатно. За ней выстраивались сумасшедшие очереди странно одетых людей, которые разбегались от воды только в том случае, если над ними свистели мины. Мне кажется, никто из нас все это время не смотрелся в зеркало. Если честно было пофиг на свою красоту. Это стало совершенно неважным. Потому что был очень большой процент, что через минуту ты будешь мертвым и уже без разницы, как выглядит твое отражение. Мои волосы стали ужасными. Они превратились в паклю. Но это тоже не волновало. Все ходили в шапочках. Их натягивали до глаз, потому что на умывание драгоценную воду тоже никто не тратил. Я мечтала о двух вещах, чтобы не стреляли и принять горячий душ перед смертью».

Друзья нашли Надежду и вывезли ее из Мариуполя. Когда ехала, не узнала свой город: мертвые дома, обугленные стены, вырванные с корнем деревья, оборванные провода с флагом и убитые люди на дороге. 

«Я хочу сказать, что от страха предала своего рыжего Йосика, - признается она. - Я оставила его дома. Не успела забрать с собой. Побоялась подняться в квартиру. Накануне не стала брать его в убежище, потому что он мог там потеряться. Лучше бы он потерялся там. Я оставила нежного и доброго котика в аду. Потому что сломалась. Мне страшно представить, каково ему там. Я трусливый предатель. И мне нет прощения. В этом аду остались люди. Они не могут выехать. Их бросили все. Люди ни в чем не виноваты, как и мой рыжий Йосик. Не будьте трусливыми предателями. Пожалуйста, даже если мы не можем спасти Мариуполь, помогите спасти мариупольцев. Это сотни тысяч человек. Они хотят жить».

На фото - Надежда Сухорукова до блокады.