"Я умер, меня мертвого везли в Днепр": история бойца, который очнулся перед лицом смерти

Доброволец из Броваров пришел в себя в день, когда его должны были отключить от аппаратов жизнеобеспечения.

Лицо 30-летнего Сергея не совсем симметрично. Уголки правого глаза и губы смотрят вниз. Под челюстью проходит большой шрам. Шея с правой стороны, как обожжена... Это только видимые следы тяжелого ранения, которое испытал боец ​​семьдесят второй бригады. Другие следы скрываются под волосами, брюками, рубашкой.

Сергей стал первым тяжело раненым бригады, которая заняла позиции на Авдеевской промзоне. В больницу его везли с хвостовиком гранаты, который торчал из шеи раненого... До сих пор он проходит лечение, его оперировали не только украинские врачи, но и канадские специалисты, которые недавно приезжали в Украину. Но лучшим Сергей считает киевского хирурга Игоря Федирко, который, собственно, и пытается улучшить ситуацию.

Сергей стесняется незнакомых людей, ему легче общаться с теми, кого он знает, с теми, с кем воевал. И моим убеждениям, что его лицо не вызывает отвращения, явно не поверил. Наш разговор был одновременно и веселым, потому что Сергей постоянно шутил, и очень тяжелым. Мы все не понимаем в полном объеме, какими ребята возвращаются с войны и как переживают свои ранения. Даже если кажется, что они со всем справились - это только кажется.

"Я не жалею, что не был с парнями, когда они штурмовали "Алмаз", а завидую им. Погибшие приняли свою смерть, о которой каждый мужчина может только мечтать. Они умерли в бою!"

 - Я пострадал 24 декабря 2016, в первый день так называемого рождественского перемирия, за несколько дней до своего отпуска, - говорит Сергей Кнутов. - Вторая рота нашего батальона стояла на месте разбитого когда-то элитного ресторана "Царская охота". А мой взвод занял позицию под названием "Фестиваль". Это правый фланг промзоны.

Сергей на своей позиции в Авдеевке

Когда осенью 2016-го мы заходили под Авдеевку, многие ребята еще не были обстреляны, не видели боев. Поэтому тех, кто был более опытный, по одному, по двое отправили по всем позициям, чтобы поддерживать моральный дух, объяснять, что можно стоять и против танков. С первого дня нашего пребывания на промке со стороны донецкого аэропорта выезжал танк и бил по нашим позициям. Услышав и увидев это впервые, конечно, можно испугаться. Но если знать, как действовать, чем напугать такую ​​технику или подвести, то можно нормально воевать.

С конца октября до конца декабря я всего два раза выезжал в Авдеевку. Однажды нужно было купить новый телефон: мой разбился, когда я шел за бензином для генератора. Уже почти дошел до контрольно-наблюдательного пункта батальона, как близко начали падать АГС. Я нырнул в укрытие не очень удачно и ударил карман, в которой был телефон, о бетонный угол. А второй раз ездил в город, чтобы нормально помыться. На позиции мы все необходимое обустроили. Но это не то же самое, что принять душ без ежеминутной угрозы обстрела.

Как заехали на позицию, сделали себе из блиндажа нору, чтобы можно было сразу выскакивать в бойницы. Хорошо окопались. Купили генератор, провели электричество. Как свет в блиндаже появился, веселее стало. Окультурились! От меня к сепарам было ближе, чем к нашему туалету. Враг находился в метрах в 45-50, а в туалет надо было бежать 60! Часто под обстрелом. Что такое промка? Это гигантский разбитый дачный поселок.

Отпуск я сильно ждал. Но не дожил до него... Хотя, кто знает. Это я сейчас так говорю. Уже позже, в феврале, когда наши ребята штурмовали "Алмазы", два или даже три штурмовые группы были сформированы из нашей роты. Зная себя, я бы никому не отдал свое место в первой штурмовой группе, в которой были погибшие сразу после штурма. Вместе с замкомбата Андреем Кизилом тогда погибли Володя Бальченко и Вовчик Крижанский. Также с ними тогда пошли фельдшеры Рома Чайка и Федька Рубанский, который два с половиной месяца назад был тяжело ранен во время нынешней ротации батальона на Светлодарской дуге.

Может именно ранение меня спасло от гибели... Но я завидую тем, кто ушел в тот бой. Именно так. Не жалею, что не был с ребятами, а завидую. Погибшие приняли смерть, о которой каждый человек может только мечтать. Они умерли в бою! На войне надо что? Не бояться смерти, а идти воевать и побеждать.

Так вот. Объявили перемирие, получили запрет на открытие огня. Утром, в 7:15, я взял тепловизор и пошел на наш наблюдательный пункт, не засвеченный врагом. Недели две-три назад у меня там была дуэль с гранатометчиками. На нашей позиции стоял ДШК. Сепарские РПГшники пытались разобрать мои точки. Это выглядело так: отработал из пулемета - и сразу ложишься на станины, потому что тебя накрывают с двух-трех точек одновременно. Затем отходишь, минут пять ждешь, перезаряжаешь, и снова.

За день до этого накрывали так, что я не мог отойти с позиции, если бы не боец ​​с позывным Кащей, Сергей Лищук, который меня прикрыл. Из-за того, что дистанции короткие, такие рикошеты летали. Веселая была жизнь. Раз, когда меня прикрывал Кащей, три РПГ прилетели по мне. Контузило нормально, кожу на переносице поцарапало рикошетом пули. Рвонуло так, что Серегу отправили в госпиталь.

Сергей со своим собратом незадолго до ранения

И вот после этого на следующий день объявили полное прекращение огня. Я на наблюдательном пункте посмотрел в тепловизор, положил его рядом - и все. Очнулся на четвертые сутки.

Как это было? Я просто заснул крепким классным сном. Так спишь, когда сильно устаешь. Я просто выключился. Спал классно, без снов, кайфовал от сна.

На четвертые сутки вышел из комы, вынул все трубки, которые были во мне, потому что все мешало. Очень хотел пить. После этого меня привязали к кровати. А потом я увидел над собой лицо мамы и двух сестер. Спросил их: "Что вы делаете в Авдеевке?" Они ответили, что я уже давно в Днепре, в "Мечци"... Первое время мне вкалывали обезболивающие, морфий. А потом врачи поняли, что у меня перебиты нервы и я не чувствую боли, перестали давать сильно действующие лекарства. У меня тогда больше были ранены рука и нога, чем лицо, шея... Некоторое время меня кормили через нос с помощью зонда. Сам я есть не мог, потому что в шее у меня была выжженная дыра. Теперь на том месте нет ни жил, ни мышц. Это основная причина, почему меня не могут дальше оперировать. На это место нельзя ничего пересадить, потому что кожа просто сгниет. Сейчас то, что видно - это пересажена с ноги кожа, которая закрывает рану. Челюстной кости у меня нет, была раздроблена и черепная. Под глазом целый ряд обломков закрепили пластиной. Также была перебита рука, сломанное запястье. Четыре мелких обломки остаются в ноге. Это такие мелочи, которые даже не доставали. Они закапсулировались уже, не мешают. Если начнут получать металл, то врачи наделают больше беды, чем есть. Обломки остановились недалеко от нервов, поэтому оперировать меня опасно. Из комы я выскочил чудом. Мое состояние было таким тяжелым, что врачи уже предупредили родных, что на следующий день отключат аппараты, которые поддерживали мою жизнь. Один помогал дышать, а второй перекачивал кровь. У меня же сердце стало сразу после ранения. Ромашка, наш врач, по дороге его заводила. Я умер. Меня мертвого везли в Мечникова. Там сделали три укола адреналина, завели сердце и подключили к аппаратам. Врачи объясняли родным: если на третьи сутки не приду в себя, мозг начнет умирать. Все остальные действия не будут иметь эффекта. А я взял и проснулся. И такой - пить хочу! Я в реанимации такие концерты устраивал. Представьте только: у меня там лежит три трупа, кто-то стонет, а мне скучно! Мне вообще по жизни часто скучно бывает, нужен драйв. Понятно, что на этом снимке Сергей - с автоматом ... Здесь ему три или четыре года. Он снят вместе с соседской девочкой. -Потому и в армию пошел? Я же патриот! В 2015 году пришел в бригаду сразу на контракт. Это было обдуманное, как ни у кого, решение. Я себя корю, что еще в 2014 году не смог прийти в армию. Силы духа не хватило. У меня мама старенькая, сильно переживала за меня, нужно было постоянно быть рядом с ней. Попросит меня что-то - и отказать нельзя. Но когда я решил, просто поставил маму перед фактом. "У МЕНЯ высокое звание в армии. Я СОЛДАТ!" Кем ты работал до войны? - Долгое время был кладовщиком. Затем организовал небольшой бизнес - интернет-магазин. Я люблю деньги. Считаю, что нужно не работать, а зарабатывать. Просто надо думать и шевелиться. Сейчас, после ранения, немного голова не работает в этом направлении. До войны было столько идей, как можно расшириться. А теперь... Я был псих-одиночка. Никого к себе не подпускал очень близко, независимый был ни от кого. А на войне привык к собратьям, теперь мне плеча друга рядом не хватает. Подписав контракт, попал сначала в учебный центр "Десна", а потом меня распределили в семьдесят вторую бригаду. Случайно сюда попал. Какое у тебя звание? У меня высшее звание в армии. Я - солдат! Хотя армия - это не мое, дисциплина вообще не мое. Я сам на себя работал, был независимым, и тут кто-то мной будет командовать! Это даже понять было трудно. А если еще и надо мной будет кто-то моложе меня... Как это? А еще тупые приказы также надо выполнять. Это было тяжело. Я до конца так и не смог этому подчиниться. Всегда у меня есть свое мнение, особенно, когда я знаю, что прав. В армии ты никогда не будешь прав, если ты ниже по должности. Но при этом всем в армии, как и на зоне, своего естества не спрячешь. Постоянно на виду. На войну я попал в конце 2015 года. Приехали в Волноваху, откуда нас распределили дальше. Андрей Верхогляд, позывной - Левша, первый бой принял со мной на терриконах. Они с Васей Тарасюком, позывной - Тайфун, только приехали после академии в бригаду, и сразу - боевой выезд. Это было между Николаевкой и Новотроицким. Сергей Кнутов с Андреем Верхоглядом, позывной - Левша Разведка взяла половину черного террикона. И пока другие строили блиндажи и рыли норы, нас бросили на пулеметное гнездо. Тайфун был старшим. Помню, что никогда в жизни так не мерз, как там. Это был конец марта. Утром солнышко светит, в обед дождь валит, вечером снег идет, а ночью - мороз. Я себе там центральный нерв на спине простудил. Мне потом блокаду в Волновахе делали. Мы находились в норе. Буржуйку разжигать нельзя было, и ее в принципе и не было. Мы кипятка нагреть не могли, потому что немного дыма - и все, враг вычислял. На второй день нас начали обстреливать пулеметчик и снайпер. Там у нас с Тайфуном была "прогулочка". Надо было трубы занести. Под вечер мы с Васей пошли, оружие не взяли, броник, конечно, тоже. И заблудились на терриконе. Пару часов проходили, дорогу так и не нашли, и вернулись. Могли не туда вернуться и попасть на вражескую территорию... Сергея поддерживают бойцы батальона, с которыми он был не в одном тяжелом бою. Роман Чайка (слева), кстати, участвовал в боях за новые позиции, вытаскивал погибших и раненых, а Василий Тарасюк (справа) за противостояние с враждебным танком год назад получил звание Герой Украины. То, что Тайфун офицер, я узнал, как мы уже спустились с террикона. Было построение, и "новеньких" представили: это командир такого взвода. Я ему: "Вася, ты что, офицер?" "А я что, тебе не говорил?" - удивился Тайфун. У нас с ним отношения сразу хорошие сложились. Дружим до сих пор. После того, как мы спустились с террикона, нас вывели на вторую линию возле села Ольгинка. А потом вывели в Белую Церковь и на Старычи на учебу. Ко второй ротации я был готов морально. Я не был готов к тому, что меня ранят. Еще и в лицо... - Когда ты попросил, чтобы тебе дали зеркало? Или родные не давали на себя посмотреть? -Мне трудно что-то не дать, когда я прошу. Могу такой скандал устроить! Когда меня привязали к кровати, я пел и кричал целый день. Рот же мне не зашьют. Я умею своего добиваться. Поймите, чтобы раскрутить свой интернет-магазин, я занимался активными продажами. Я немножко с вами поговорю и буду знать, где ваше слабое место, куда можно давить. Когда я посмотрел на свое лицо, сначала у меня были призрачные надежды, что все можно исправить, что половина лица будет таки двигаться, что это восстановится. Для меня еще важно было понять, вернусь ли я на войну. И когда мне сказали "ты не сможешь вернуться в армию", я воспринял это довольно болезненно. -Но ты и не планировал служить всю свою жизнь? -Не собирался. Думал так: повоюю, пока война не закончится. После нашей победы сразу бы вернулся к мирной жизни. А сейчас я не знаю, чем хочу заниматься, что делать, куда идти. Нет у меня понимания... У меня есть неврологические расстройства. Я почти постоянно использую снотворные и успокаивающие препараты. Мне трудно пить, трудно есть. У меня специфический прием пищи. Стараюсь есть так, чтобы никто не видел, это действо не для слабонервных. Губа не работает, ее нужно придерживать, чтобы пища не вываливалась. Даже воду трудно пить. Это надо делать или через трубку, или придерживая губу, чтобы все не текло по подбородку. Да я даже улыбнуться не могу. Мое лицо тогда больше похоже на гримасу... Каждое утро смотрю на себя в зеркало. И не вижу там ничего хорошего. А как тогда неподготовленным людям? Страшный рубец сейчас прикрыт марлевой повязкой, но если ее снять, все будет хорошо видно. В метро или в маршрутке на меня постоянно пялятся дети, пальцем показывают. К этому невозможно привыкнуть! - Сергей это произнес с таким значением, мне показалось - каждая буква в этом предложении велика. - Поэтому я стараюсь меньше куда-то ездить. Мне говорили, что время лечит. Не лечит! Время калечит. И чем дальше, тем хуже и хуже. Особенно, в моральном плане. Я становлюсь все более одиноким. "После ранения Я ВПЕРВЫЕ и с парашютом прыгнул, и на дельтаплане полетал, и в прорубь прыгнул" -После ранения родные начали меня гиперопекать, - продолжает Сергей. - А меня это нервирует, раздражает. Только оделся: ты куда собрался? Какая разница? Мне 30 лет. Когда придешь? Утром или через трое суток. Я на связи. Но ко мне относятся, как к маленькому ребенку. И если сестрам я могу достаточно жестко ответить, разговор, который мне не нравится, рублю на корню, то с мамой говорить труднее... Нас в семье два брата и две сестры. Полгода назад у меня началось воспаление в тех местах, где кости лица скрепили болтами. Это произошло после того, как я на Крещение скупнулся в проруби. Я умер, меня мертвого везли в Мечникова - Сергей Кнутов выжил после попадания в лицо гранаты РПГ-7 июля -Нырнул с головой? -Еще и три раза! На праздник оказался в Карпатах. Почему в таком случае не искупаться в проруби? Это было впервые в моей жизни. Кстати, после ранения я впервые и с парашютом прыгнул, и на дельтаплане полетал, и в прорубь прыгнул. Я говорю: авантюрист по своей натуре. Ну вот после купания через неделю открылся свищ. В госпитале пришлось вырвать еще два зуба. Прокапали антибиотики. Врачи сделали мне последнее китайское предупреждение: если мороз более пяти градусов, на улицу вообще нельзя выходить. Первую зиму я как-то пережил, а вот что буду следующей делать, не знаю. Дома не могу сидеть... Мне сейчас не хватает военного драйва. Мы там становимся адреналинозависимы. Единственное, чаще бы были ротации, чтобы раз в три месяца можно было домой поехать, то так можно было бы воевать. Когда ночью воюешь, время в наряде быстрее проходит. А как нет никакой заварухи долго, начинаешь мерзнуть. Когда очень тихо - значит что-то не так. Как только бои начинаются: о, все идет по графику, можно спать. Я и сейчас тишину переношу. Сплю или в наушниках, или под телевизор. Какой-то звук должен быть. Будь моя воля, я бы постоянно спал со светом и включенным телевизором. Ночь в последнее время ненавижу. Это тревожный период для меня. Что-то в голове перевернулось. Когда поднимается первая звезда, легче становится, веселее. Часто бывает, что два-три дня могу не спать, а потом в сутки отключаюсь. Тебе должны делать еще операции? -Сейчас челюсть трогать нельзя. Если попробовать еще что-то вкрутить - сломается мгновенно. Я хочу, чтобы все стабилизировалось и лицо меня больше не тревожило. Решил, что от дальнейшего лечения буду отказываться. Не вижу в нем смысла. По материалам -  Цензор Подписывайтесь на нашу страницу в Facebook. Подписывайтесь на наш канал в Telegram.