"Меня можно переселить из Украины, но Украину из меня нельзя"

Ему 19. Он переселенец из Макеевки. Он не смотрит на все со стороны и не апеллирует слухами. Его слова – это то, что он пережил и, в чем лично убедился. Парень участвовал во всех проукраинских митингах на Донбассе. Был там, где опасно и страшно. Он знает, что такое затуманенных разум «ДНРовца» с битой в руках. У него болит за страну. Его будущее с Украиной, он в этом убежден.

О событиях, которые пришлось ему пережить и увидеть, он рассказывает спокойно и много. Для него это не из ряда вон выходящее – это его жизнь.

- Когда ты покидал родной город?

- 3 июля.

- Как сложно это было?

На Донецком вокзале пришлось отстоять три часа очереди, слезы мамы, обыск, дорога в Киев. Там шок: украинские флаги, много людей.

- Тогда все еще ходило. Я уехал с ж/д вокзала. Я вообще везунчик, потому что знакомых сильно ущемляли: приходили автоматчики с общежития. У меня в сумке были патриотические флаги и шарфы, но они их не нашли. Тогда даже не было черных списков.

Сейчас тоже можно въехать/выехать, но очень сложно, долго и опасно. Многих снимают с рейсов. Причины самые разные: по спискам, которые есть у террористов, совпадают инициалы, не понравилась речь, манера разговора, татуировка и другое.

- Что за списки?

- Сейчас есть черные списки с активистами. Попадаешься – в лучшем случае посылают копать окопы... и уже не вернешься. Еще когда все это началось, в захваченной администрации вывесили списки тех, кто были на майдане.

 

- Как долго ты жил в Киеве?

-Почти два месяца.

- Почему теперь в Днепропетровске?

- Мама решила выехать из зоны АТО. Важно было быть с ней, знать, что она в безопасности. К тому же, серьезной проблемой отсутствие документов.

- Как тебя принял Днепропетровск?

- Тепло. Не заметно, что через 200 км линия фронта и бесконечная стрельба.

 

- Как сейчас в родном городе обстановка?

- Донецк пустой, мой город пустой. Люди выходят на улицу только при крайней необходимости. Воды неделю назад не было, в течение нескольких дней. Никакие супермаркеты не работают. Еду можно найти только на рынках и маленьких магазинах. Цены выше на 10-20%, сложно с сигаретами, которые практически не завозят.

- Было желание воевать?

- Было и сейчас есть. Дом забрали, земли забрали. Хочу украинский Донецк, хочу ходить по городу в вышиванке и не бояться за родных.

- А призывали воевать на стороне так называемого ополчения?

- Как только захватили телевизионную вышку, начали агитировать, потом вывешивали баннера. Говорили, что не хотят Майдана на родной земле, беспорядков.

Следят в социальных сетях за жителями, через знакомых. Приходят домой, забирают в плен..

- А принудительно кто-то воюет?

- Не сказать, что принудительно. Знаю, что если  нарушаешь комендантский час (с 20:00) забирают рыть окопы, дальше судьба не ясна. Утром вывешивают списки кого забрали и из-за чего. Машины начинают патрулировать уже с половины восьмого. Но это было раньше. Сейчас понятия комендантского часа уже нет, просто выходить на улицу опасно, а в темное время суток крайне опасно.

- Ты видел военные действия?

- Видел. Танки под домом видел с русскими флагами. В университет ездил, проезжал три «ДНРовских» блокпоста. Пропускали нормально. Могли зайти, поинтересоваться куда едим.

Когда стреляют «Грады», у меня окна в доме трясутся.

- А ходит общественный транспорт?

- Да, но редко. Две маршрутки в час примерно.

- Как ты думаешь, можно было это предотвратить?

- Конечно. Нам просто не хватило людей. Первое время на митингах собиралось около 10 тысяч, но после первых смертей людям стало страшно. Милиция сразу перешла на сторону так называемого ополчения.

До сих пор беспокоят мысли, что зря уехал. Мало сделать. Могли бы это изменить.

- А что сейчас можно сделать, чтобы это все прекратить?

- Воевать. Никаким перемирием это не закончить. Они не согласятся жить мирно, только силой, только войной.

- Может ли вернуться все на круги своя?

- Как раньше уже не будет никогда. Пусть там сейчас воюют и русские, но все-равно остались люди, которые в это слепо верят, которые поддерживают.

- Какие настроения у людей, у местных жителей?

- Сейчас не могу точно сказать, давно уехал. Многие начинают осознавать: «Зачем я ходил на референдум. У меня теперь ничего нет». Остались и те, которые верят в фашистскую легенду. Да только если и остались проукраинские, то это глубокое подполье.

- Какие планы на будущее?

- Понял, что нельзя ничего планировать. Потому что, уезжая, надеялся вернуться в сентябре в университет. Но не получилось.. чем дальше, тем хуже.

- А что с университетом?

- Не знаю, что будет с факультетом (учился на истоническом факультете). 80% преподавателей проукраинские – в Донецке у них нет будущего. Просто в университете – интеллигенция, они имеют возможность анализировать и понимать, что плохо и хорошо. В «ДНР» пошли те, у кого нет образования, у кого в жизни не смог реализовать себя, не достиг чего-то, кто недоволен своим социальным положением.

- Какие мысли или пожелания у тебя есть сейчас?

- Сложно в таком состоянии. Но после того, как видел списки беженцев. Оказалось, что некоторых нет вообще ничего. Некоторые приехали на велосипеде без денег, документов и теплой одежды. Я понял, что у меня еще не так все плохо. Как только наладиться все с работой и в университете, обязательно пойду в волонтеры. Чем смогу, тем помогу.

Все будет хорошо. Если мы смогли из гроба поднять армию, то смогут и остальное..если не у меня, то у моих детей..если доживу до них.

В таких ситуациях идентифицируются все: кто друг, а кто … Как говорится, был соратник, стал ватник. Много добрых людей, которые помогают не за что-то, а просто так. Я никогда не ждал помощи со стороны, но оказалось, что мир не без добрых людей. Приятно удивлен.