Почему Днепропетровск стал центром патриотизма?
В ходе эксклюзивного интервью для NewsOne Руководитель центра обмена пленных, офицер-переговорщик, руководитель общественной организации "Офицерский корпус" Владимир Рубан рассказал, почему выбор пал именно на Днепропетровск. Почему именно наш город стал не только центром для спасения освобожденных и раненных, но и столицей патриотизма в стране.
Владимир Владимирович, а людей, когда вы вызволили из плена, привезли сюда, вы дальше с ними как-то работаете? Я имею в виду психологическую реабилитацию, потому что все-таки плен – штука тяжелая и человеку нужно адаптироваться здесь, или вы свое дело сделали и передали их с рук на руки и пошли дальше?
Это еще один ответ, почему Днепропетровск. Если мы вывозим тяжелого пленного, трехсотого, "поломанного", необходимо как можно быстрее его доставить в больницу, в этом случае у нас налажена работа с днепропетровцами. Они высылают скорую помощь, реанемобиль, вертолет высылают: мы можем вывозить пленного прямо из-под Донецка на вертолете, доставить его в любую точку, где возможно оказание необходимой медицинской помощи, экстренной помощи. То же самое с остальными. Это ведь неординарный случай: человек выходит на свободу или мы его вывозим на свободу, это еще он не выбегает на свободу, его кто-то освобождает. То есть частично мы его лишаем пока еще свободы. Мы называем это "первых 200 метров после плена": это два дня или два месяца, но эти первых 200 метров надо проползти или пробежать, у кого как получится. После двухсот метров ты свободен, ты нормальный человек, но 200 метров – это длинный путь и это реабилитация, не все выдерживают. Я корю себя за то, что обозвал парня перед телевидением "случайным". У нас был эпизод, когда мы договорились взять бойца из батальона "Донбасс" одного, и мне его должны были привести. Мне его вывели. Я не знал кто это: это было на выбор отдающей стороны донецкой. Один телеканал снял по этому эпизоду фильм "Семерка", семь человек. Вот нам вывели шестого, он должен был быть из добровольческого батальона "Донбасс". Я его спросил уже у автобуса перед тем, как он сесть должен был, из какого подразделения. Он говорит: Вооруженные Силы Украины, то есть не добровольческий батальон. Я с претензией обратился к донецкой стороне, говорю - договоренность. Они созвонились: да, действительно не того вывели. Не вести же его обратно в тюрьму, вывели из батальона "Донбасс", и я забрал двоих вместо одного. И этот шестой – он получился случайный. Он просто сидел себе, ждал своего часа через месяц, через два, а тут его взяли, вытолкнули. Случайный, случайная свобода. Я перед журналистами назвал его случайным. Возможно это повлияло, но через неделю парень не выдержал психологической нагрузки, и его отправили в психиатрическую лечебницу. С тех пор я очень осторожно подхожу к тому, чтобы вот так людей резко освобождать. Мы ведем какую-то работу психологическую, а проблема психологической реабилитации – она остро стоит. Она лежит на военном госпитале города Днепропетровска. Там психолог обязательно осматривает всех военнослужащих, военнопленных, пятисотых, и мы акцентируем внимание, в зависимости от поведения, как боец ведет себя в то время, когда мы его перевозим на свободу. Если мы видим, что закрепощенный или у него "крыша едет", мы акцентируем внимание доктору – доктор осматривает, дает свои рекомендации. Лучшая реабилитация – это любовь семьи, теплота. Но у нас существует еще одна проблема во время реабилитации. После двух недель отпуска, которых я даю обязательно без возврата в воинскую часть, их собирают и опять пытаются отправить на фронт. Хотя условия освобождения их – это то, что они никогда не вернутся и не будут воевать на Донецкой земле. Наши военкомы, я знаю, в Тернопольской области и еще кое-где, здесь рядышком пытаются их вернуть на фронт. Это проблема, мы будем о ней говорить, и я приглашу этих военкомов съездить туда, на Донецкую сторону посмотреть…
Оценить.
…а то и посидеть.
Владимир Владимирович, почему Днепропетровск? Как получилось так, что Днепр стал вашим таким центром спасения этих ребят? Почему Днепропетровск? Он ближе или другие причины какие-то существуют?
Днепропетровск стал центром не только спасения этих ребят или поддержки нашей группы. На сегодняшний день Днепропетровск стал центром патриотизма.
Только поэтому выбор на него пал?
Нет, это благодаря команде. Это благодаря Коломойскому и его команде. Не хвалю его, но то, как решаются вопросы, то, как они не решаются в Киеве… Ведь в Киеве мы бились с Левусом, зампредом СБУ, говорили о создании этого центра и его необходимости с мая.
Ну ведь он депутат, его официально уволили уже.
С 15 мая мы разработали концепцию, предложили Турчинову, предложили Порошенко – всегда выборы мешали обмену пленных. И мы рекомендовали создать его при СБУ, но его создали только тогда, когда уже в Днепропетровске мы показывали, как эта работа должна идти. Днепропетровцы первые предложили свои услуги, когда я ехал только еще за своим первым пленным, за своим офицером. Мне позвонил Корбан и сказал: "Заедьте, давайте предложим им деньги". Мы тогда еще не понимали кто, не знали, как. Я не знал, сколько может стоить освобождение из плена, спросил у Корбана, сколько. Он говорит: "Вы спросите у них, а мы потом при передаче денег их там отловим". Мне не понравился такой подход: для меня важно было спасти жизнь, спасти своего офицера. Когда я приехал, первое, что мне сказали в Донецке: "Не предлагайте нам деньги, не оскорбляйте нас". Я забрал офицера. И Корбан с удивлением увидел, когда на следующие сутки у него в кабинете я с этим офицером сидел уже, и мы договаривались, говорили, на каких условиях. Я говорил о том, что я должен сдержать слово офицера, которое дал. Вот здесь вот Корбан довольно цинично заявил: "Кому вы дали слово, террористам? Кому вы должны? Не надо". Я удивился, на этом мы расстались. Корбан был против того, чтобы спасать людей из плена, у него были другие заботы: тогда война велась активно, Днепропетровск, диверсанты. Днепропетровск по замыслу должен был стать одним из очагов "Новороссии", вот этого брожения. И потом действительно, когда пленных начали содержать, не расстреливать, их надо было спасать и понимать. Мы работали над освобождением 17-ти военнослужащих из Горловки от "Беса", и Корбан в этом участвовал. Он просто видел неспособность; ведь простой способ освободить людей, когда сторона желает: я отдам вам 17 человек, отдайте мне одного. Что мешает сделке? Ничего, на кону 17 жизней и жизнь одного – итого 18 человек. И Корбан просто видит эту ситуацию. Здесь же плетутся интриги, якобы возможно вот… Когда уже прошло 3 месяца – на тот период это 2,5, Корбан видел, как мы бились, как мы здесь уговаривали Президента, уговаривали Службу Безопасности – всех уговаривали создать центр, и он сказал: "Володя, да ну их. Приезжайте к нам, мы вам дадим все, что вы хотите". Мы съездили с двумя офицерами, получили подтверждение в глаза, и через неделю уже группа выехала туда. Мы выбрали место для лагеря, для тренировок, для написания концепций, поставили аналитический отдел, поставили офис, посадили на телефоны – мы начали работать. И вот здесь то, как надо работать на войне, - это Днепропетровск. Вам нужна лицензия какая, вам надо печать поставить: Володя, куда вам поставить печать, чтоб вы привезли этого человека? Это доверие, это решение, это ответственность. В отличие от Киева: мы вам поставим печать, а кого вы привезете, а сколько вы человек привезете? Нам надо знать, нам надо доложить наверх, что вы забираете одного – привезете 10. У нас же ж… Потом возник этот бредовый формуляр – коэффициент эффективности обмена.
Потрясающе…
Потрясающе. Было бы смешно, если бы не так грустно. Цена этому формуляру – 41 человек, освобожденных вместо ста, то есть 59 человек не освобождены, потому что какой-то дебил придумал формуляр, коэффициент эффективности обмена, как у Рубана, 1 к 16-ти.