Семь дней ада - история волонтера
Рассказывает искалеченный в плену сепаратистов волонтер. Воюют, погибают и попадают в плен не только бойцы с обеих сторон, но и волонтеры. С одним из них - волонтером из Павлограда Анатолием Токаревым - корреспондент «ПВ» встретилась в палате травматологического отделения павлоградской городской больницы № 4.
«Мы первыми начинали волонтерское движение в Павлограде, - говорит Анатолий. - С чего все началось для меня лично? С телефонных звонков.
«Ни оружия, ни обмундирования, ни даже воды...»
Я живу в микрорайоне Шахтостроителей, и у меня есть сосед Андрей. За полгода до событий на востоке парень пошел в армию служить по контракту. В зону АТО он попал в составе 25-й бригады ВДВ. Когда начались военные действия, он звонил оттуда, рассказывал, в каких условиях они воюют: ни оружия, ни обмундирования, ни питания, ни даже воды. Звонили и другие ребята-шахтостроевцы из разных бригад. Как можно быть безучастным, зная положение дел?! Начали мы со сбора вещей, продуктов питания. Люди откликнулись тут же. Особенно активными оказались жители Юрьевского района. Селяне несли и везли все, что может понадобиться воинам. Откликнулись фермеры, предприниматели Юрьевского и Павлоградского районов, Павлограда. Один из них ежемесячно перечисляет нам по 5 тысяч гривень для приобретения необходимого.
Очень помогает нам мэр Павлограда. Он подключает предприятия, службы города к сотрудничеству с волонтерами.
Три раза мы отвозили собранную нами гуманитарную помощь в Черкасское. А потом узнали, что многое дальше командирских «нычек» не шло, то есть на фронт не попадало. Тогда мы начали возить гуманитарку сами, адресно. Первой нашей подопечной была 93-ая мехбригада, потом 25-ая бригада ВДВ, 31-ая бригада, спецотряд «Вега». Сейчас мы помогаем семи воинским формированиям.
«Крестники» звонят часто
Очень скоро стало понятным, что воевать нам нечем, боевой техники нет. Складывалось впечатление, что Минобороны самоустранилось от нужд собственной армии. Мы связались с командованием бригад и предложили свою помощь в ремонте и восстановлении БТРов, «ЗИЛов», «Уралов», «УАЗиков». В Павлограде, Вербках, Юрьевке, Нововязовке, Вербоватовке открылись наскоро созданные ремонтные мастерские. Больше 10 единиц отремонтированной нашими мастерами техники уже на передовой.
Говорят, ДНРовский снайпер рассказывал своим: «Вижу, идет «Урал» - легкая добыча. Сейчас «сниму» водителя, а с остальными ребята сами разберутся. Стреляю по кабине, а пули отскакивают! По колесам, по кузову - отскакивают! Да что же за техника у них такая, где они ее взяли?!» В Вербках, в Павлограде, в Юрьевке, - ответил бы я ему. Тому незадачливому стрелку попался наш первый бронированный «Урал», уже спасший жизни десяткам наших ребят.
20 августа мы повезли гуманитарный груз в Донецк. Второй батальон 25-ой бригады выходил из окружения без хлеба и воды, не говоря уже об оружии. Мы поспешили им на помощь. Разгрузились, выехали назад. За нами ехали наши бойцы, направляясь к Савур-Могиле. И тут - засада.
Нас в машине двое, а ребят - больше полсотни! Что делать? Погибнут же! Я принимаю решение: отвлечь противника, взять его на себя. Сработало! Сепаратисты погнались за нашей машиной, обстреливали. А солдаты успели проскочить. Теперь благодарны нам, а я называю их своими «крестниками». Сейчас звонят, беспокоятся обо мне».
Семь дней ада
«Мы тоже уже почти оторвались от преследования, но впереди нас, безоружных, ждала еще одна засада, - продолжает Анатолий. - А дальше - плен. Пытки, смерть рядом... Сначала Харцызск, потом проклятая многими «избушка». Нас били зверски, жестоко, изощренно. Меня - ногами, перебили три ребра справа и четыре слева. Прикладом автомата перебили голень правой ноги в двух местах. Три раза выводили на расстрел, и все же я выжил. Но многие из узников так и не вышли из той донецкой «избушки». В их числе и провинившиеся сепаратисты, и русские наемники, и даже местные жители, по чьему-то доносу обвиненные в сотрудничестве или содействии украинской армии. Не щадили никого.
С содроганием вспоминаю камеру, рассчитанную на 17 человек, а в нее бросали до 40 узников. Вытяжки нет, жара страшная, вода течет по стенам, смрад от гниющих ран и грязных тел. Я, бывший офицер милиции, оперативный работник уголовного розыска, незаметно для других взял ситуацию в камере под свой контроль. Сепаратисты надеялись, что мы, как крысы в банке, сожрем друг друга. Не получилось. Перед собой я поставил две задачи: первая - вести среди узников разъяснительную работу, убеждать их бросить оружие; и вторая - освобождать наших бойцов из плена. Мой опыт опера, навыки разыскной работы пригодились. Помогали и многолетние нужные связи.
Как я вышел оттуда?
Я много говорил с русскими наемниками, поверившими путинской пропаганде, а теперь узнавшими правду. У них я спрашивал: кто на чьей территории находится? Кого и от кого они пришли спасать? Как они могут убивать женщин, стариков, детей?! С ДНРовцами говорил по-другому: вот вам свобода и независимость, которой вы добивались. Только вместо нее вы имеете разрушенные города и села, уничтоженную экономику, страх, слезы и смерть ваших же матерей, жен и детей.
Восемь русских и 25 бойцов ДНР из нашей камеры после освобождения из плена бросили оружие и тайком ушли из своих подразделений домой. Тайком, потому что если бы их поймали - расстреляли без суда и следствия. Как я сам из плена вырвался? Меня выкупили. Когда уходил, то поставил условие: из плена передо мной выйдет 17 человек – больных и раненых.
Находясь семь дней в камере, используя «сарафанное радио», «цыганскую почту» (как хотите называйте мои методы), я сумел освободить из плена четырех наших бойцов. Кого за деньги, кого по обмену, кого хитростью, кого через свои связи, но ребята сейчас на свободе! И вот теперь, на больничной койке, с помощью ноутбука и верных помощников занимаюсь этим же».