Как воюют украинские партизаны? - откровенное интервью лидера "Теней"

Благодаря странице Александра Гладкого в Фейсбуке партизанский отряд "Тени" стал известным на всю страну, сообщает zn.ua.

Его словам можно не верить. С его оценками можно не соглашаться. Но его уверенности в своих силах и убежденности в своей правоте нельзя не завидовать.

— Не боитесь фамилию светить?

— Гладкий — это не моя фамилия. А чего я должен бояться? Кому надо — и так вычислят. Пусть еще попробуют взять.

— Вы до войны кем были?

— Работал в службе безопасности компаний и корпораций. До этого — оперуполномоченным по особо важным делам.

— Когда вы сами для себя решили, что придется брать в руки оружие?

— 13 марта 2014 года. После того как я был на митинге на площади Ленина в Донецке, и нас всех чуть не сожгли в автобусе. 

— Название "Тени" кто придумал?

— Я. Мы же тени врагов. Мы всегда рядом с ними. И как нельзя убить собственную тень, так нельзя и нас уничтожить.

— Я не спрашиваю вас о точной численности, но о каком количестве бойцов-партизан идет речь: о единицах, десятках, сотнях?

— О десятках.

— Все местные?

— Да, все с Донбасса.

— Эти люди проживают как на освобожденных, так и на оккупированных территориях?

— Я не готов отвечать на этот вопрос.

— Случаи предательства или бегства были?

— Нет.

— Вы работаете по всей Донецкой области?

— От Новоазовска до Донецка.

— Оружие у вас откуда?

— Трофейное. Первые стволы добывали руками. Руками убивали тех, у кого было это оружие.

— У вас большое количество обученных людей, способных убивать руками?

— Достаточно двоих уничтожить, и у тебя уже есть оружие. И потом, кто держал это оружие в руках? Наркоманы, алкоголики. Так что добыть его было не так сложно, как кажется.

— Насколько я понимаю, в вашем отряде воюют самые разные люди.

— Среди нас есть офицеры. Но их немного. В основном добровольцы, которые учатся работать на ходу.

— Но хотя бы минимальными навыками, скажем, в области огневой подготовки, они должны владеть.

— А где тренироваться? Полигонов у нас, извините, нет. Даже "зеленки" нет. Поля везде. Закрепляем новичков за более опытными, и все.

В мирной жизни эти люди даже не догадывались, что способны на многое. Что без тренировок они быстро приобретут такие знания, такие умения.

— На выполнение каких задач вы нацелены?

— Физическое устранение противника, диверсии, а также сбор данных и передача их ВСУ. Иногда работаем с вооруженными силами по корректировке огня.

— У вас постоянная связь с ВСУ? Вы первыми на них вышли, или они сами искали контакта с вами?

— Военные, к сожалению, никогда не проявляют инициативу. Мы сами проявляли инициативу и выходили на военных. В настоящее время все командиры уже обросли контактами в армии, и передача информации идет по цепочке. Если на блокпосту осуществляется ротация, контакты передаются сменщику. Ему передают наш контактный номер телефона и говорят: к этим ребятам можно обращаться по любому вопросу.

— Когда речь идет о физическом устранении противника, это случайный выбор цели? Или вы целенаправленно отслеживаете и отрабатываете какой-то конкретный объект?

— Группы, входящие в отряд, действуют автономно. 70—80% мероприятий по уничтожению противника (как живой силы, так и техники) осуществляется в режиме свободной охоты. Как правило, выбираются доступные цели, уничтожение которых позволит выйти из операции с минимальными потерями.

Иногда ставятся конкретные задачи. Например, отработка командиров подразделений. Месяца три назад мы переориентировались на уничтожение преимущественно военнослужащих Российской Федерации, российских наемников и командиров сепаратистов.

— И сколько подобных целей вы ликвидировали?

— Андрей Борисов, позывной "Чечен", полевой командир, бывший комендант г. Мариуполя, уничтожен вместе с двумя офицерами ГРУ, Протасовым и Лысяковым. Генерал Сергей Андрейченко и полевой командир Рафи Абдул Джабар, с ними 12 россиян и шесть чеченцев. 23 ноября в районе Коминтернова ликвидированы восемь чеченцев, семь россиян и три сепаратиста, прибывшие для организации контрпартизанской борьбы. Среди них позывные "Лев", "Избранный" и "Пятый". 27 декабря при сотрудничестве с СБУ был уничтожен командир снайперской группы Амир Алданов, позывной "Лидер". В январе ликвидировали российского генерал-майора Петра Павлова. И генерала-предателя Олега Моргуна, бывшего начальника мариупольской милиции, перешедшего на сторону сепаратистов.

Работали из СВД по Захарченко, но промахнулись, убили охранника.

— Читал, что это был армейский снайпер.

— Я знаю, что это был наш человек. Знаю имя этого человека. Нашу работу достаточно часто приписывают себе другие. Мы привыкли.

— Реально ликвидировать таких персонажей как "Моторола" или "Гиви"?

— Конечно.

— Тогда почему они до сих пор живы?

— За ними ходят, смотрят. На Гиви уже вон сколько покушений было…

— Сколько?

— Мне известно о двух.

— Такой везучий?

— Мы были в шаге от ликвидации. Пока у Всевышнего другие планы.

— На генералов, которых вы, по вашим словам, ликвидировали, вышли случайно или целенаправленно?

— Целенаправленно.

— Откуда у вас уверенность, что ликвидированные действительно являются российскими генералами?

— У нас надежные источники.

— Общее число ликвидированных можете назвать?

— До 600 человек. Но у меня нет последних данных, ребята не выходили на связь. Часть группы поднялась к северу. Работают по спинам противника.

— Подтверждать ликвидацию, насколько я понимаю, у вас особой возможности нет.

— Да, с доказательной базой у нас сложно. Как правило, мы работаем в сумерках или в ночное время, чаще всего на дистанции. Ни времени, ни возможности заниматься, скажем, фото- или видеофиксацией у нас нет. Цели рекламировать себя тоже нет. Наша задача — обеспечить Россию достаточным количеством гробов. Чтобы до граждан той страны дошло, куда они влезли.

— Какие у вас потери?

— "Трехсотых" у нас нет. Только "двухсотые". Мы потеряли восемь бойцов. Я к своим потерями также отношу пятерых ребят из ДРГ (диверсионно-разведывательная группа. — Прим. ред.) моего друга Виталика Украинцева, которые погибли в районе Песков. И еще один мой хороший друг погиб в Донецке. 14 человек, за упокой которых я ставлю свечи.

— Где и когда была первая серьезная работа?

— Весной мы дважды взяли Мариупольский исполком. Сначала в апреле, фактически брали голыми руками. Мы выполняли поставленную перед нами задачу: выбили оттуда "орков", изъяли три автомата и несколько ПМ и вызвали силовиков под руководством Валерия Андрощука, который тогда был начальником УВД Мариуполя. Они оцепили исполком. Провели следственно-оперативные действия с задержанными. Но уже вечером с подачи Хотлубея (мэр Мариуполя. —Прим. ред.) там оказался флаг "ДНР".

А когда мы приехали в Днепропетровск, нас спросили: "А что, слабо взять исполком во второй раз?" И мы его еще раз взяли 6 мая.

— А в Днепропетровске вы что делали?

— В Днепропетровск мы приехали за вознаграждением, обещанным Коломойским.

— За пленных?

— Мы никого никогда не берем в плен. Тогда, если помните, обещали платить не только за пленных, но и за оружие, и за освобождение захваченных административных зданий. Мы хотели получить вознаграждение за освобождение здания.

— Заплатили?

— Нет. Но это неважно. Мы же не за деньги воюем. Обещанные 10 тысяч были приятным бонусом. Не получили бонус — и Бог с ним.

6 мая мы освободили Мариупольский исполком второй раз. Взяли его тремя "пятерками". Использовали жидкость "Фиалка", провоцирующую сильный удар по слизистой. Обработали здание, они все оттуда и повыползали.

Потом мы с группами отошли на Донецк. В Мариуполе осталась одна группа. Когда 
9 мая в Мариуполе началась стрельба, все, что смогла сделать эта группа, — вывести из строя два захваченных у военных БМП. Один она сожгла, а второй залила "химией".

— Когда "Азов" освобождал Мариуполь, вы оказывали ему поддержку?

— Сепаратисты тогда переползли в 4-й корпус института и здание банка на пересечении Греческой и Итальянской. Поставили там баррикады, усилили их тяжелым вооружением, гранатометами, пулеметами, бронетехникой.

Я общался тогда с Игорем Мосийчуком. Договорились, что в определенный момент наша группа обработает "Фиалкой" оба здания с "орками" и сделает проходы через два блокпоста. При этом я предупредил "азовцев", чтобы они обязательно использовали противогазы, и объяснил, какие. Мы свою задачу выполнили.

Накануне операции "Азов" совершенно правильно запустил информацию о готовящемся штурме и о том, что батальон получил тяжелое вооружение.

И потому на момент штурма у "орков" там было до сотни "упоротых", и все. Остальные ушли. Забрали тяжелое вооружение, пленных и ушли. "Чечен" и его команда рассосались по городу, а потом ушли на север, в сторону Славянска.

— Что для вас является приоритетом в работе — уничтожение противника, диверсионная работа или сбор разведданных?

— Для поддержания добрых отношений с ВСУ необходимо собирать разведданные. Но работать просто разведчиками молодым ребятам (а их много) неинтересно. Они хотят более активных действий. И это правильно. И необходимо. Поэтому занимаемся уничтожением личного состава, техники. Используем МОНки (МОН — осколочная управляемая мина направленного действия. — Прим. ред.) и фугасы. 

— Вы совершаете диверсионные акты на коммуникациях?

— Мы подрываем технику. Обрабатываем "химией" танки и "Грады". На коммуникации мы еще не выходили. Был случай, когда в Тельмановском районе мы вывели из строя подстанцию. Но это был отвлекающий удар. Нам это было необходимо, чтобы отвлечь внимание и безопасно уйти. Мы стараемся работать на дистанции. Без необходимости в непосредственный огневой контакт не входим. 

— Если характер взаимоотношений между вами и ВСУ изменится, и армия будет заинтересована не только в сборе разведданных, но и в активизации диверсионной работы, вы готовы идти навстречу военным?

— Нужно оценивать уровень сложности задачи, собственные возможности. Если мы сможем это выполнить — выполним. Если нет — значит, нет.

— В засады попадали?

— Группа из пяти человек пошла на Луганск и исчезла. Вероятно, попала в засаду. Это была первая и единственная пока что попытка выхода в другую область.

— Оружие и боеприпасы как восполняете?

— Трофеи.

— Других способов нет?

— Есть. ВСУ нам немного помогает. На уровне личных контактов. Еще помогают волонтеры — бронежилетами, одеждой, термобельем.

— А волонтеры как на вас выходят?

— Они работают с "Днепр-1". А я там формально числюсь.

— А "ночники", тепловизоры?

— У ребят есть трофейные. Есть все. Например, в Тельманово в больнице была сепаратистская подпольная мастерская по ремонту оружия. Мы знаем, где их мастерские. Мы решили задачу, взяли, что надо, потом залили "химией" помещение.

— Кто-то, кроме вас, еще числится в подразделениях ВСУ, МВД или НГУ? 

— Никто.

— То есть статус участников АТО, они, скорее всего, не получат?

— Если в ближайшее время не удастся что-то предпринять в этом направлении, то, скорее всего, нет. Раньше много кто много чем обещал помочь. Особенно перед выборами в Верховную Раду. Но те, кто туда попадает, как правило, сразу охладевают к войне. Хотя есть исключения. Например, Тарута.

Даже несмотря на то, что он попал в это место прокаженных, Верховную Раду, продолжает помогать, чем может. На мой взгляд, два человека очень много сделали для Украины в это сложное время — Тарута и Корбан. У них изначально могли быть и не патриотические мотивы, но их интересы совпали с интересами народа Украины. И они выложились по максимуму. И продолжают выкладываться до сих пор.

— У вас есть план "Б" на тот случай, если линия соприкосновения, не дай Бог, переместится достаточно далеко от того места, где работают ваши бойцы?

— Группы автономны. Они в состоянии обеспечить себя всем необходимым — оружием, боеприпасами, продовольствием. У врага есть все, что нам нужно.

Я бы не переоценивал участие ВСУ в обеспечении нас боеприпасами и всем остальным. 

И, кстати, у нас периодически возникали проблемы с прохождением наших блокпостов. Сепаратистские блокпосты мы проходили нормально, а вот с нашими — проблемы.

Так что если не будет рядом армии — некритично.

— А психологически?

— Мы привыкли работать в окружении врага. Такая работа. Я без гранаты только в Киеве, Днепропетровске и Запорожье. Плен точно не выберу. Если какая-то группа сильно себя "подсветит", я ее выведу под один из наших батальонов. Учитывая личные контакты с комбатами, смогу это сделать.

Нахождение в непосредственной близости от врага — наша работа. Враг должен чувствовать силу сопротивления народа на оккупированной территории. А мы должны подготовить и другие области — Запорожскую, Днепропетровскую, Харьковскую и Херсонскую — к партизанскому движению.

— Вы думаете, что война зайдет так далеко?

— Мы должны рассматривать все варианты. Если это произойдет, то вижу один выход — начать войну на территории РФ. Если начнется продвижение российских войск вглубь страны, мы организуем им локальные апокалипсисы на их территории.

— В чем специфика работы с местным населением?

— В том, чтобы найти нужных бабушек и дедушек, с помощью которых перепроверяется та или иная информация.

— И как вы заинтересовываете свои источники?

— Если бабушка получает 200—300 грн, как же она не поможет?

— Откуда у вас средства для работы с населением?

— Я получаю зарплату и премиальные.

— Но этого же недостаточно?

— Хватает.

— Серьезно?

— Я же не говорю, что мы тотально всех "подкармливаем". У меня премиальные 28 тыс. грн. Могу жертвовать на общее дело. Ради будущей победы. Уверен, она будет скорой и окончательной.

Народ ведь нельзя победить. Есть, конечно, отдельные пролетарии, живущие в своем выдуманном мире. Я много ездил и вижу отличие нашего народа от российского. Он не плохой и не хороший, просто другой. И этот народ не победить.

— Вы же не будете спорить что на Донбассе таких, как вы, меньшинство? 

— Но и "орки" не в большинстве. Я уверенно могу говорить, что, например, в Новоазовском районе проукраински настроенных стало больше. Людям есть с чем сравнивать.

— Большинство просто сидит и ждет.

— Пусть сидят и ждут. Самое главное, чтобы не дергались с оружием.

— С оружием тоже немало.

— С каждым днем все меньше. Человеческий ресурс имеет свойство заканчиваться. Я понимаю, что Кремль превратил Донбасс в зону утилизации своего генетического мусора. Но рано или поздно и этот источник иссякнет.

— Каково соотношение местных и россиян в рядах противника?

— Я могу говорить только о зоне нашей ответственности. Раньше здесь было около 5 тыс. вооруженных лиц. Из них около тысячи было сепаратистов и 4 тысячи россиян. Сейчас ситуация изменилась, периодически осуществляется передислокация. Нельзя однозначно говорить, нужно привязываться конкретно к месту и времени. Новоазовская трасса, например, полностью контролируется россиянами. С сепаратистами у них очень плохие отношения, россияне их держат за пушечное мясо. Партизаны однажды этим воспользовались и спровоцировали бой между "орками" и чеченцами.

— В перемирия с противником не верите?

— Да нельзя с ними договариваться! 

— То есть нужно воевать до упора? Брать Донецк и Луганск?

— Взять Донецк, Луганск сам сдохнет.

— Но штурм крупных городов предполагает большие потери.

— Это если мыслить линейно. А эта война не линейная. Пусть ищут решение. Надо — я им подскажу. Всегда есть решения. Если власть видит спасение только в капитуляции, это точно не власть победителей.

Войну ведет не власть, а народ. И победит в этой войне народ, а не власть. А власть…Если они сольют Донбасс, тогда пусть живут оглядываясь. Всю жизнь.