Второй этап медицинской реформы: избавляемся от недостатков

В последний день зимы депутаты Днепропетровска все-таки собрались на сессию под руководством мэра Бориса Филатова. В ходе ее проведения, кроме всего прочего, определились с кадровой политикой. Так, стали известны имена заместителей главы города. Спустя некоторое время мы решили отправиться к заместителю мэра по вопросам деятельности исполнительных органов городского совета, директору департамента охраны здоровья горсовета Алексею Григоруку на интервью. Во время беседы нейрохирург и кандидат медицинских наук рассказал о себе, о недавно прошедшей медицинской реформе, а также о том, как будут бороться с ее недочетами и шероховатостями.

– Алексей Петрович, расскажите, сколько лет Вам было, когда поняли, что хотите стать врачом?
– Понимание пришло буквально во втором классе, ведь я рос в медицинской семье. У меня не было альтернативных путей, поэтому уже в начальной школе знал, что буду врачом. Со временем, в старших классах, меня приглашали в операционную. Было интересно наблюдать за процессом хирургического вмешательства.

– Есть информации, что Вы работали медсестрой, это правда?
– Да, я сопереживал боли пациентов и, наверное, поэтому с третьего курса мединститута начал работать медсестрой в больнице имени Мечникова. Даже запись в трудовой книжке сохранилась – «медсестра первого нейрохирургического отделения».

– Бытует мнение, что хорошим врачом невозможно стать, если сопереживаешь боли пациента. Как Вы относитесь к такой мысли?
– Я сопереживаю боли человека. Мало того стараюсь поставить себя на место пациента. Считаю, это нужно делать, тогда легче понять, чего от тебя хотят. Боль надо не чувствовать только в процессе операционного вмешательства. Там требуется выступать как технарь – просто делать свое дело. Касательно нейрохирургии, я уверен, что нейрохирурги в момент операции не думают о боли человека. Они уверены в анестезиологическом пособии. Больной под наркозом, под миорелаксантами и на управляемом аппаратном дыхании, поэтому он в этот момент ничего не чувствует.

– Сколько часов длилась самая долгая операция в вашей практике?
– У нейрохирургов бывают затяжные хирургические вмешательства. Моя первая операция по клипированию аневризмы длилась 11 часов. Но это не говорит о том, что она была самая сложная. Просто она произошла, когда мы переживали этапы становления, только начинали практиковать и были очень аккуратны, а также чрезмерно осторожны в своих действиях. Когда не знаешь и не имеешь опыта, вынужден быть таким, если это касается медицины, особенно хирургии. Размахивать скальпелем, как шашкой недопустимо. Главный принцип – не навреди больному.



– Как и почему ушли в политику?
– На тот момент я был заведующим отделения на Игрени. Мне казалось, что нужно развиваться. Кто-то из друзей предложил поучаствовать в выборах в городской совет. Меня записали в партийный список, я этому не придал значения. Но когда узнал, что был внесен в документ с опозданием и поэтому никуда не попадаю, из принципа решил пойти самовыдвиженцем. Для этого нужно было всего 30 подписей жителей района. Я пошел и победил в Самарском районе. Три созыва подряд был депутатом.

– На политическом поприще у Вас солидный опыт. Какой вклад в медицину считаете самым весомым за это время?
– Я не считаю себя политиком, не могу сказать, что являюсь каким-то реформатором. И самым большим вкладом в медицину считаю то, что смог привлечь в эту сферу депутатские средства. Деньги, которые выделялись на округа, убеждал всех народных избранников тратить на медицину. Я заходил в горсовет и кричал: «Кто еще не помог 15-й больнице, стройтесь в очередь!». В итоге это учреждение финансировали около 25 депутатов, в том числе и я, отщипнув немного от своего округа. Людям объяснял, что они также будут обращаться в эту больницу и смогут получить там необходимую медицинскую помощь. Кроме того, когда началась АТО, мы помогали 4-й городской больнице, которая достаточно активно принимала вынужденных переселенцев с хроническим гемодиализом. Сначала мы помогали продуктами питания и медикаментами для этой группы больных, потом закупили оборудование. До этого для учреждения мы покупали маммотом. Инфекционной больнице и больнице Мечникова мы также помогали.

– Вы говорите, что не занимались реформами. Почему?
– Я был не очень согласен с реформой, расписанной в жестких формах. В последнем созыве занимал пост председателя комиссии по здравоохранению, пытался добиться правды, но увидев, что не получается покинул эту должность. Хотя сейчас признаю: то, что сделали с первичной медицинской помощью – очень полезно. Она максимально приближена к человеку. Сейчас у нас 12 центров первичной медико-санитарной помощи, в своем подчинении они имеют 72 амбулатории. Эту сеть мы мечтаем даже несколько расширить или как минимум имеющиеся амбулатории качественно улучшить, трансформировать в настоящие эстетические уголки медицины. В этой реформе не все так плохо, как говорят.

– Но у нее также есть и недостатки…
– Да, они есть. Сейчас создается рабочая группа, которая займется изучением недостатков. В новом деле, как ни старайся, всегда найдутся и отрицательные моменты. Наша задача – изучить негативные стороны. Они не страшные, сгладить шероховатости можно с помощью организационных методов и, может быть, с небольшой финансовой поддержкой.

– Когда будет создана рабочая группа и кто в нее войдет?
– Она уже создана. Состоит из работников департамента здравоохранения, представителей депутатской комиссии и общественности от пациентов.



– Какие-то недостатки она уже выявила?
– Да, уже формируется папка «вторичка». Так как со вторичной медицинской помощью есть проблема. Стационары (а это вся вторичная медпомощь. – Прим. авт.), такие как 6-й, 4-й и 16-й, а также инфекционной больниц находятся в подчинении облздравотдела, но финансирует их город. Вопрос, в чьем подчинении им находиться, сейчас рассматривается с финансовым департаментом и первым заместителем мэра. Глава города Борис Филатов поставил перед нами задачу изучить, сколько стоит финансирование «вторички». Эти цифры есть в бюджете прошлого года, но сколько нужно денег, чтобы ее восстановить? Так как после завершения пилотного проекта «вторичка» фактически получала средства только на социально защищенные статьи – зарплаты медработников, энергоносители, немножко на медикаменты и продукты питания. На развитие фактически ничего не выделялось. Вот это и есть негативная сторона реформы. Со стационарами нужно разбираться взвешено и спокойно. Вспять реку не повернуть. Наша задача – отрицательные моменты для пациентов, а также медработников нейтрализовать или сгладить и двигаться дальше.

– Когда пациенты смогут ощутить на себе изменения в медицине в лучшую сторону?
– На это влияет много факторов. Один из главных – городской бюджет. Когда политические страсти в нашем городском совете улягутся, когда депутаты наконец реально заработают, объединившись вокруг одного лидера, который избран народом, и примут бюджет, тогда будем двигаться дальше.

Курьезный случай из практики Алексея Григорука:
– Сосудистая нейрохирургия, которой я занимался, обязательно предполагает работу с микроскопом. Прежде чем приступить к операциям сосудов головного мозга человека, мы начинали практику с обычных белых лабораторных крыс. Две сонные артерии крысы повторяют диаметр сосуда поверхностной височной артерии человека. Нам надо было пересечь сонную артерию и вшить ее конец в конец. Все делалось под микроскопом с 5–10-кратным увеличением. Животных оперировали в обычной операционной, наркоз проводили сами. Название препарата уже забыл, но помню, что он у нас был просроченным, поэтому мы долго не могли угадать с дозой. Первые «пациенты» погибали от передозировки. И только для 11-й или 12-й крысы операция прошла успешно. На вытянутых руках положил ее в коробку с опилками, поставил в клетку и закрыл у себя в кабинете. Опыт проводили в выходной день, утром в понедельник пришли посмотреть на результаты. Она уже должна была проснуться и отойти от наркоза. Открываем дверь, а ее нет, клетка пуста. Сначала я подумал, что ее другие крысы вытащили и съели. Но начали искать, просмотрели все, открываем тумбочку, где у меня лежали конфеты с ликером, и видим, что она прогрызла каждую, выпила содержимое и лежит пьяная. Шерсть взъерошена, но живая. Так мы поняли, что операция прошла успешно, и начали внедрять микрососудистый анастамоз.

Фото Сергей Исаев