Бизнесу стало хуже, аппетиты проверяющих увеличились, — Александр Кардаков

Владелец компаний "Инком" и "Датагруп" Александр Кардаков рассказал Фокусу о том, что мешает развитию IT-сектора в Украине и почему поход бизнесменов во власть обречён на провал.

Александр Кардаков — не из тех, кто любит терять время. Поэтому интервью с корреспондентом Фокуса бизнесмен назначил сразу после защиты диссертации. Впрочем, никаких подробностей о своих научных трудах Кардаков не рас­­­­­­­­­­к­ры­вает и на вопрос "Так защити­лись ли?" безразлично бросает: "У них не было выбора".

Бизнес и ситуация в стране — совсем другое дело. На эти темы предприниматель готов говорить бесконечно. Всё потому, что он — одна из ключевых фигур украинского IT-рынка. По сути, он единственный в Украине, кто смог сколотить миллионное состояние исключительно на внедрении высоких технологий.

IT-сектор в Украине называют самой перспективной отраслью. Однако в рейтинге Фокуса "100 самых богатых людей Украины" вы её единственный представитель. Как думаете, почему?

— IT-сектор обеспечивает потребности в инновациях внутри страны и на внешних рынках. Но сейчас внутренний рынок у нас очень маленький. В развитых странах среди главных потребителей IT-услуг — само государство, финансовый сектор и транспортная отрасль. У нас же транспортная отрасль, к примеру, не развивалась на протяжении всей истории страны, хотя необходимость автоматизации здесь очень высока. Но считается, что наши поезда и с ручными семафорами могут ездить.

Украинский финансовый сектор находится в тяжёлом состоянии, а госаппарату информационные технологии и вовсе не нужны. При нашей системе управления чиновникам хватает программы Excel и электронной почты. Пусть хоть этим научатся пользоваться.

Что мешает работать на внешние рынки?

— То, чем мы всегда гордились, я имею в виду рост продаж IT-услуг за рубеж, — просело. Эта сфера ощутимо упала. Те компании, которые могли вывезти часть людей за рубеж, уже сделали это. Конечно, на такое решение повлияли риски, связанные с нынешней ситуацией в стране. Но в первую очередь это спровоцировала плохая экономическая среда, которая с войной никак не связана.

На производительность IT-компаний в Киеве война вообще никак не влияет. Зато влияет налоговая инспекция, другие проверяющие органы, а также проблемы с продажей и покупкой валюты. Многие из числа тех, кто хотел работать на внешние рынки, просто ушли из страны и больше никогда сюда не придут. Могут вернуться, только чтобы забрать кадры и увезти их с собой.

Но при этом ни одна крупная аутсорсинговая компания не ушла из Украины.

— Основа этого рынка — средние компании, которые не пишут объявлений о том, что они ушли. Я знаю дос­таточно людей, которые уехали или у которых перестал работать бизнес из-за того, что они живут в этой стране.

Как на вашем бизнесе отразилась аннексия Крыма и война в Донбассе?

— Датагруп потеряла рынки сбыта, как и любой другой бизнес. Но нам удалось закрыть эти дыры благодаря неимоверному труду менеджеров, продавцов, технических работников. От политики удержания рынка нам пришлось перейти к политике увеличения доли рынка и выведения на рынок новых продуктов.

Как изменились условия ведения бизнеса после Майдана?

— Проверяющих стало больше, их аппетиты увеличились. Стало хуже.

То есть руководство Государственной фискальной службы уволили заслуженно?

— Как и все люди в бизнесе, Игоря Билоуса (экс-глава ГФС. — Фокус) я знаю лично. Думаю, его отстранили незаслуженно — ему просто не давали управлять налоговой милицией и ордой проверяющих. В этом бардаке орда проверяющих стала ещё больше. Нет ощущения, что в стране кто-то чем-то управляет.

Изначально вы положительно отзывались о людях, пришедших во власть из бизнеса. Разочаровались в их достижениях?

— Сегодня куча проходимцев порочит честное имя бизнесмена. Бизнесмен — это тот, кто создаёт бизнес. В нашей стране этих людей немного. Те, кто сел на государственные потоки или естественные монополии, — не бизнесмены, а обычные воры.

Топ-менеджеры на госслужбе — это вообще отдельная тема. Они бывают двух типов: те, кто реально управляет и что-то создаёт, и функционеры, те же чиновники, но от бизнеса. Реальных топ-менеджеров намного меньше, чем людей, которые просто выполняют инструкции. Когда эти люди пересели в государственные кресла, они остались теми же чиновниками, хоть и называют себя людьми из бизнеса.

Я уже не говорю о тех, кто проворовался, работая топ-менеджером, а теперь пришёл во власть. Но даже если пришёл хороший министр — ему просто не дают управлять заместители, которых сам министр уволить не может. Нужно, чтобы главы ведомств имели реальные полномочия. А то наняли министра здравоохранения — иностранца, а под ним поставили заместителей, которые не дают работать.

Это дискредитация самой идеи приглашения иностранцев и людей из бизнеса. Я уверен, что это сделано специально. Потом скажут, что они ничего не сделали — давайте вернём наших проверенных коррупционеров.

Каких изменений вы ждали после Майдана?

— Я ждал, что изменится система управления страной. Сегодняшнее правительство самое некомпетентное за всю историю Украины.

А какое было самым компетентным?

— Как ни странно, но Кабмин Азарова, когда он только пришёл. Я много раз встречался с Николаем Азаровым после назначения. И не только я — другие игроки IT-рынка тоже. Он был специалистом, интересовался нашей отраслью, планировал налоговые реформы. Потом, правда, всё это передавили интересы "семьи".

Насколько сложно работать в условиях валютных ограничений, введённых НБУ?

— Валерия Гонтарева — хороший инвестиционный банкир. Но между операционным и инвестиционным банкиром только одно общее — слово "банкир". Она недостаточно компетентна, чтобы возглавлять Нацбанк. Её политика практически разрушила экономику страны.

Бизнес, который работает с привлечением высоких технологий, не может без импорта. Из-за валютных ограничений компании отказываются от многих проектов. Расторгаются договора, потому что валюту купить в нужном объёме невозможно — ни легально, ни нелегально. Мы расторгали договора даже на закупку тех товаров и услуг, которые нужны государству по выигранным нами тендерам.

Что самое ужасное — даже заявку на покупку валюты для товара, который уже пришёл, клерк в НБУ может просто отфутболить. Я, конечно, не банкир, но считаю, что есть и более грамотные методы управления курсом, чем просто ликвидация экономики.

Вы пострадали от ликвидации банков?

— Нет, я заранее знал, какой банк упадёт. Хотя это даже без инсайдерской информации понятно. Как только на билбордах появляются процентные ставки по депозитам выше рыночных — значит, у банка проблемы с ликвидностью и через три месяца его ликвидируют.

Неоднократно звучали инициативы правительства отменить льготы для IT-компаний. Как это отразится на рынке?

— В IТ-секторе их никогда не было, это ложь. Принималось несколько декларативных, фиктивных законов, которые никто никогда не выполнял. И вообще, я не сторонник специальных условий для IТ-сектора. Я хочу, чтобы вся экономика развивалась одинаково. И чтобы она росла, а не уничтожалась.

Украина сейчас не контролирует около 30% своей промышленности, которая осталась на оккупированных территориях. Каким образом следует восполнять эти потери?

— Индустриализация — это третья-четвёртая волна экономики. Сейчас идёт шестая — это значит, что должны работать мозги. Экономика США и Китая поднимается не за счёт сталелитейных заводов. А у нас все считают, что основное — это добыча руды и продажа полуфабрикатов. Эти отрасли живут за счёт коррупции и низких платежей в бюджет за ресурсы.

Мне на глаза попалась очень интересная статистика. ВВП Нью-Йорка в этом году ожидается выше, чем ВВП России с её нефтью, газом, металлом и т. д. А до этого ВВП Нью-Йорка был в два раза ниже. И это я говорю об одном Нью-Йорке. Поэтому куда Украине развиваться? Опять продавать окатыш? Сырьё? Заместить работу потерянной промышленности можно созданием интеллектуальных продуктов и услуг.

Раньше вы утверждали, что не горите желанием сотрудничать с госсектором — дескать, работу для них выполнять нужно, но платить никто не обещает. Как сейчас изменилась ситуация, учитывая, что вы продали свои услуги Укр­аэроруху и поставляли оборудование ЦИК?

— Эти заказы для нас никогда не были ключевыми ни по объёмам, ни по целям. Если ты специалист на рынке и у тебя хотят купить — пожалуйста. Особенно, если покупка идёт по предоплате. У нас есть отдельные люди, которые готовят документы для участия в тендерах.

Средний тендер — несколько тысяч страниц. Мы участвуем только тогда, когда риски минимальны, когда нам платят большую предоплату или если у заказа высокая маржинальность.

Что касается Датагруп и тендера Украэроруха, то там вообще какие условия? Строится всё за свои деньги, предоплаты нет. Делай, а потом десять лет получай оплату, фиксированную в гривне. Может, мне менеджмент нужно уволить за то, что они выиграли этот тендер и теперь мы выполняем этот заказ? (Смеётся.)

В Украине вводят электронные торги в сфере госзакупок. Эта практика распространена в Грузии, однако побороть коррупцию она не помогла. Стоит ли повторять этот опыт в нашей стране?

— Я много работаю в Грузии, коррупция там тоже есть. Но вы же понимаете: как к тендеру подготовишься, так его и проведёшь. На электронные торги можно беспрепятственно отобрать три "свои" компании, так что это не панацея от всех бед. Более того. Допустим, вы хотите купить туфли. Как вы с помощью электронных торгов определите, какие лучше?

Продукты, которые имеют специфическую интеллектуальную составляющую, через формальные торги закупать невозможно. Что касается создания самих IT-систем, у нас это вообще делать невозможно. Потому что их разработка занимает минимум полтора и максимум три года. Подготовка проекта длится дольше, чем работа чиновника на одном месте.

Что могло бы помочь побороть коррупцию?

— Вы же знаете анекдот про бочку с солёными огурцами? Что сделали в Грузии? Да, там были сложности, не всё было гладко. Но в правительство пришли только новые люди. Если останется хоть один старый чиновник, то сколько туда свежих огурцов ни бросай — они всё равно станут солёными. То есть не должно остаться ни одного старого чиновника. Стопроцентная люстрация, независимо от того, кем ты был и как работал.

Могут возникнуть проблемы, когда все уволенные чиновники обратятся в Европейский суд по правам человека.

— Тогда можно вообще закрывать проект под названием "Украина".

У вас есть понимание, почему дата-центр "Парковый", который связывали с Виктором Януковичем, до сих пор работает и даже выигрывает тендеры на IТ-обслуживание Укрпочты?

— Он построен в незаконно отведённом месте на деньги, которые все считают ворованными. Потом его переписали на местных топ-менеджеров. "Парковый" — это издевательство над инженерией. Я всегда шучу, что нужно сделать длинные кабели, чтобы он мог работать, пока будет съезжать в Днепр. Нужно найти тех, кто его строил, заставить их за деньги от продажи оборудования демонтировать весь комплекс и восстановить там парк.

Что иностранные инвесторы говорят об Украине сейчас?

— Украина для них непривлекательна. Да, есть компании, которые готовы выполнять какие-то проекты, но делать это они будут за гранты и по предоплате.

У меня в Датагруп есть партнёр — известный американский инвестфонд. Так вот, от него новых инвестиций в Украину не будет. В Украине на каждое законодательное упрощение появляется десять усложнений. Нашей сис­теме проверяющих все законы глубоко безразличны.

За рейдерство и взяточничество никого не посадили, украденные деньги не вернули. Валюту купить невозможно, потому что у нас решили порегулировать рынок. Какие тут инвестиции могут быть?