Ирма Витковская отмечает 40-летие

Известная украинская актриса, героиня сериала «Леся+Рома» отмечает сегодня 40-летний юбилей.

Ирму Витовскую театралы знают по ролям в Киевском Молодом театре, где она служит уже 16 лет. За роль Русалочки актриса была номинирована на «Киевскую пектораль». Всенародное признание и популярность ей принесла роль в юмористическом сериале «Леся+Рома», за которую Витовская награждена премией «Телетриумф». Несмотря на то что сыграла более тридцати ролей в кино, поклонники часто называют Ирму именем ее эксцентричной героини. Хотя актриса говорит, что они полные противоположности. 

— Праздновать я не собираюсь, — поделилась Ирма Витовская. — Дата не совсем удобная — перед Новым годом у каждого свои проблемы и заботы. Да и у меня нет ни желания, ни настроения. 31 декабря друзья пригласили принять участие в звездном вертепе на Софиевской площади, и я с удовольствием согласилась. Там и отмечу день рождения. Этот день никогда не был для меня каким-то особым праздником. Не считая периода детства, когда с нетерпением ждала подарков.
— Украшение у вас на шее в виде тризуба — тоже подарок?
— Творческие друзья преподнесли. Теперь постоянно ношу его вместе с крестиком.
— Откуда у вас такое необычное для украинцев имя?
— По маминой линии у меня латышские корни, а записана я как Ирма-Ирина.
— Правда, что вам пророчили юридическую карьеру?
— Это у нас в семье так шутят. Будучи беременной мною, мама на последних сроках часто ходила в зал судебных заседаний. Они с папой тогда снимали комнату и отапливали ее углем. Чтобы сэкономить, мама брала с собой что-то поесть и шла в суд, где сидела и слушала разные дела. В зале всегда было тепло, туалет рядом. А дедушка над ней шутил: смотри, точно прокурор родится! Наверное, в этом была какая-то доля правды. С детства у меня была потребность все расставлять по своим местам, устанавливать причинно-следственные связи, хотелось докопаться до истины. И сейчас в работе разбираю до мелочей каждую роль. Чувство максимализма, эксцентричность даже иногда мешают.
— Автомобиль также водите с характером?
— Мужчины говорят, что веду себя на дороге без эмоций, очень рационально. У меня в характере много мужского. Думаю, хорошие актеры (насколько я хорошая, узнаем, когда буду умирать) должны совмещать в себе и мужское, и женское начало, некий гермафродитизм. В актере должно сочетаться мужское рацио и женское эмоцио. Мне приходится играть женщин с сильным характером. Катя в «Четвертой сестре» как раз из таких. Еще Баба Прися, образ которой сейчас репетирую. Ее я называю дидобаба.
— На телевидении в одном из шоу вы с легкостью перевоплощались в мужчин.
— Считаю это баловством. Жанр пародии оказался не менее тяжелым, чем серьезная актерская работа. Это был опыт. Именно образы мужчин приносили самые высокие баллы: Томас Андерс, Михаил Поплавский, Гарик Сукачев, которого я выбрала сама. Пою не очень, поэтому решила, что вокал — не мой конек и надо искать персонажа яркого, харизматичного, чтобы обыграть его актерски.
— Зря вы так скромно отзываетесь о своих вокальных данных, ведь закончили Львовскую консерваторию.
— Не по классу вокала. Я пою, но не на уровне профессиональных исполнителей, которые работают над голосом по 6—8 часов в сутки. Иногда поют мои герои на сцене. А я балуюсь, хобби у меня такое. Хотя друзья-музыканты предлагают сделать совместные проекты. Я пою народным голосом, автентику, увлекаюсь фанк-роком. Не знаю, что из этого получится.
— О карьере актрисы мечтали с детства?
— Еще в садике участвовала в разных постановках. А в пионерском лагере сыграла свою первую роль — Пятачка. В школе мне доверяли главные роли в спектаклях. В компаниях легко перевоплощалась в разных персонажей, копировала людей. Преподаватели говорили родителям, что мне прямая дорога в артистки. Но сама я об этом не задумывалась.
Мне было интересно, что же было до нас и почему, поэтому я увлекалась историей. Много читала исторических романов, этнографических исследований. В старших классах это стало болезнью. Представляла себя историком, археологом, мечтала ездить в экспедиции, вести раскопки. У нас был прекрасный учитель истории. Он восполнял пробелы, которые замалчивали советские учебники. Подпольно давал мне читать литературу, документы, переписку нашей канадской диаспоры. У меня глаза открылись на польско-литовский период, украинское барокко, события XIX—XX веков, «розстрiляне вiдродження»… Тогда же я по-новому восприняла образы Петлюры, Бандеры, Махно, героев Холодного Яра. Думающая молодежь в то время протестовала против системы, начала происходить революция в нашем сознании. Не хотелось быть «терпилами» совка. Мы увлекались и восхищались диссидентами. Состоялся резкий переход от романтиков-комсомольцев к новым гражданам. Об этом переходном периоде, думаю, еще будут много говорить и снимать кино.

— Это время принесло и много соблазнов.
— Появился доступ к дешевому алкоголю, сигаретам, марихуане… Эти соблазны не миновали и меня. Моя юность пришлась как раз на начало 90-х, со всеми вытекающими последствиями. Сейчас даже страшно вспоминать, как мы жили, веселились, одевались. Нам казалось, что становимся свободными, выпивая вино и выкуривая сигарету. Многие не сумели перешагнуть тот период, некоторые мои знакомые так и остались на дне. Я миновала этот возраст дурной крови и подростковой подъездной лирики. Пробовала поступить на исторический факультет Прикарпатского университета имени Стефаныка. Не хватило одного балла, но я долго не страдала. Начались романы, увлечения. Хотелось открыть свой бизнес, поэтому пошла работать. Устроилась в детский садик нянечкой, правда, не задержалась там. Зарплата была мизерной.

Искала любую работу: была в приемной комиссии Института нефти и газа, прошла курсы машинисток и работала секретарем-референтом, торговала в ларьке. Потом подруга устроила меня в комиссионный магазин, где можно было купить все: от пальто до презерватива. Там мы умудрялись переклеивать ценники, накручивать стоимость товара. Главное, чтобы проверяющие органы не узнали. Казалось, это правильно, надо так делать, чтобы пристойно жить. Тогда я и дубленку себе приобрела крутую, и замшевые сапоги на толстых каблуках, ажурные колготки. О чем можно было еще мечтать? Такой циничный подход казался нормальным. Иногда подрабатывала инструктором по горным лыжам. Была вполне самостоятельной, еще и маме помогала.
Но преподаватели моих театральных кружков периодически заходили к маме и твердили, что девочке нужно идти в артистки. Как-то мама принесла газету с объявлением: во Львове принимали на актерский факультет. Я решила подать заявку на прохождение конкурса, чтобы получить направление от театра на экзамены. С папой мы отправились во Львов. Я подготовила стих Тараса Шевченко, читала прозу Григора Тютюнника, спела народную песню и станцевала модный танец под музыку британской группы «Депеш Мод».

На конкурсе я была последней. Папа посмотрел на поступающих и говорит мне: «Поехали отсюда, тут такие талантливые ребята, ты не пройдешь». И вот это была ошибка. Его слова раззадорили меня. Наверное, Боженька его устами подтолкнул меня. Я приложила все усилия, и меня взяли, дав направление во Львовскую консерваторию. Правда, тогда я этого еще не понимала. Считала, что уже поступила. И на очередных посиделках в компании всем рассказала о своем триумфе. Была крутой неимоверно. Приезжаю в институт и узнаю, что надо еще экзамены сдавать. Решила — будь что будет, но домой не вернусь. Пойду хоть в паркетное училище, но не опозорюсь.
— И что вы делали?
— Я же максималистка. Подготовилась и прошла. Преподаватели потом признались, что даже спорили из-за меня. Богдан Козак сказал: «Пришла ты к нам дворняжкой, а мы сделали из тебя породистую болонку».
— Как вы оказались в Киеве?
— Когда я училась на четвертом курсе, мы приехали в столицу на фестиваль «Березиль». Станислав Моисеев, который сейчас возглавляет Театр имени Ивана Франко, был художественном руководителем Молодого театра и пригласил меня на работу. Мне было безумно интересно. Но, приехав в Киев, я пожалела.
— Почему?
— Чувствовала себя здесь очень одиноко. Все-таки Ивано-Франковск, Львов со своей западной архитектурой, уютными улочками были для меня родными. А тут все чужое, язык другой. Это теперь я узнала Киев. Он большой, разный, интернациональный, дающий новые возможности, но и требовательный. С одной стороны, у меня вроде бы все складывалось удачно, как-то само собой. Но при этом я очень много работала над собой. И даже на роль Леси из известного сериала меня не сразу утвердили.
— Когда вашему малышу исполнилось всего 4 месяца, вы приступили к съемкам в фильме «Лист ожидания», которые забирали много времени. Как совмещали работу и материнство?
— Захочешь кушать — и раньше выйдешь. Не буду кривить душой, немаловажную роль сыграл гонорар за эту роль. Не вижу ничего зазорного в том, что снималась в продукции выходного дня. Это были совместные российско-украинские проекты с определенными квотами на артистов. Главные роли обязательно должны играть актеры из России, а остальных, по остаточному принципу, набирали у нас. Роль в «Листе ожидания» принесла мне вторую премию «Телетриумф». Но сейчас сниматься в российских проектах или выступать там считаю аморальным. Лично для меня эта тема на данный момент табу. Не могу держать рубли в руках.
— Как относитесь к тому, что в Украине запретили многие российские фильмы, в том числе и «Тараса Бульбу» Владимира Бортко?
— По этому поводу у меня есть идея. Впервые озвучу ее для вашей газеты, может, услышат меня чиновники, в том числе и в новосозданном Министерстве информации. Считаю, что откровенных украинофобов нельзя пускать в страну. Если человек, пусть даже талантливый режиссер или актер, поливает грязью нашу страну, оскорбляет государственность и украинцев, то зачем нам такие гости?
С российской пропагандой можно бороться их же методами. На примере «Тараса Бульбы» нужно объяснить людям, что эта экранизация второй рецензированной версии романа Гоголя. Она была продана и переписана царским режимом. Слышала, что Богдан Ступка в разговорах с коллегами жалел о том, что не знал, какую именно версию романа экранизировали. Думаю, если бы Богдан Сильвестрович знал, что из этого выйдет, непременно отказался бы принимать участие в проекте.
— И как же бороться с российской пропагандой?
— Боюсь, пока собственную художественную версию «Тараса Бульбы» мы не потянем финансово, а вот подготовить зрителя перед подобными показами можем. Например, снять документально-постановочное кино, в котором рассказать предысторию: о том, как Гоголь продал этот роман, что в нем было и что осталось, как и под кого вносились правки в роман Гоголя. Перед показом «Бульбы» в кинотеатрах и на телевидении демонстрировать документальную версию, таким образом защищая и подготавливая зрителя, образовывая его. Сейчас в России готовится несколько проектов, но мы в состоянии их опередить. И тогда можно не бояться. Их пропагандистское вранье лопнет, как мыльный пузырь. Очень хочу донести подобные идеи, чтобы они были реализованы. Сейчас трудные времена для всех, но нужно быть активнее. Как такое может быть, что в огромной стране за 23 года не появилась своя киноиндустрия? Это просто позор. Нужно что-то делать, а не рассказывать, как вы любите Украину.

Источник : газета "Факты и комментарии".